Данный стих не имеет никакого отношения к вчерашней либо какой другой трагедии, но я заранее приношу извинения за определённый цинизм его содержания, надеясь, что всё равно никто читать это не будет.

                         I

В безоблачном небе летит самолёт.
Одиннадцать тысяч над уровнем моря.
И сто пассажиров, не ведая горя,
не знают того, что судьба им пошлёт.

Полёт продолжается восемь часов.
И вот уже скоро идти на посадку.
И все пристегнулись согласно порядку.
Средь гула движков стихнул гвалт голосов.

Сколь разных людей в самолёте одном
судьба собрала по различным причинам,
характером, возрастом, знаньями, чином
несхожих друг с другом, как все мы кругом.

Не зная ещё предстоящей беды,
все заняты были своими делами,
чтоб время убить иль, напротив, часами
полёта восполнить цёйтнот суеты.

Какой-то смазливый прилизанный тип,
шутя, вынуждал густо рдеть стюардессу,
всё время листал неприличную прессу
и вслух смаковал эротический клип.

Очкарик-студент весь ушёл в ноутбук,
забыв про опасность реального мира,
а в том, виртуальном с законами тира,
жизнь длится, покуда экран не потух.

Вот книгой увлёкшийся интеллигент
не может, как тот же студент, оторваться,
уйдя в мир героев, умеющих драться.
И книга компьютеру здесь конкурент.

Чтоб имя прославить своё на века,
учёный каракули пишет в тетрадку.
Свершилось! На столь расстоянии кратком
к решенью задачи он не был пока.

Не может отвлечься от дел бизнесмен,
плечом телефон прижимающий к уху,
и левой рукой обнимая подругу,
а правой ведя с кем-то файлообмен.

А вот в мешковатом костюме толстяк
проспал весь полёт, отрубившись до старта.
Зимой так медведь спит в берлоге до марта.
И смерть ото сна отличает пустяк.

Какой-то мужик, нализавшись в улёт,
с похмелья всё глубже впадал в депрессуху
и громко ругал «самолётную суку»
за то, что спиртное ему не несёт.

Священник – во всём самолёте лишь он
готов ко всему, что, возможно, случится.
Лицо его светлым покоем лучится,
и страха, присущего всем, он лишён.

Он книгу Святую раскрыл пред собой,
всё время полёта читая молитвы
за всех и себя, ибо знает, что битвы
бессмысленны с данной нам Богом судьбой.

Фотограф-любитель преклонных годов,
на взлёте ещё отснимав персонажей
и виды Земли для своих репортажей,
без дела скучает, к посадке готов.

И прочие тоже без дела сидят.
К примеру, как этот усатый очкарик,
который в сортире заныкал чинарик,
и мысли о нём скоро душу съедят.

Итак, до посадки лишь двадцать минут.
Натужно гудят самолёта моторы…
Но вдруг показали пилотам приборы,
что топлива нет!!! В самом деле иль врут?..


                            II – 1

...Вдруг весь фюзеляж, как желе, задрожал
и ухнул, как в пропасть, в воздушную яму.
Но лишь на секунду. А всё ж угрожал
подобный эксцесс мужику, что был спьяну.

И матом он так обложил экипаж,
зажав своих рвотных рефлексов потуги,
что интеллигент уронил книжку аж,
и долго крестился священник в испуге.

А в книжке герой отыскал подлеца,
но это ещё не давало разгадки.
И хочется очень успеть до конца
всю книжку прочесть до момента посадки.

Студент проживал жизнь одну за другой
в своём виртуальном воюющем мире.
Толстяк мирно спал, как и спал бы в любой
другой обстановке – в вагоне, в квартире.

А лайнер снижался стремительно вниз,
и многим закладывать начало уши.
Но это нормально. Вот только лишь биз-
несмену по трубке болтать стало хуже.

Учёный стремился закончить расчёт,
стараясь успеть до начала дебатов.
Не нужен ему конкурентов почёт,
но хочется в списке быть лауреатов.

Всё ближе и ближе земля под бортом.
Затих ловелас, пропадая в забвеньи.
И только священник всё шире крестом
себя осеняет, молясь о спасеньи.

Фотограф скучает. Ведь нету нужды
посадку снимать – что в ней концептуально?
Повторы художнику, в общем, чужды:
посадка есть взлёт, отражённый зеркально.

Усатый очкарик взирает в окно.
Там облако – дым, фюзеляж – как сигара.
Из многих желаний осталось одно:
вдохнуть дымный смог с ароматом угара.

Шасси под собой ощутили упор.
Уставший священник сказал: «Слава Богу!»
Никто не узнал про дефектный прибор.
Всем дали отсрочку продолжить дорогу.


                       II – 2

…Вдруг словно желе задрожал фюзеляж.
И ужаса дрожь пробрала экипаж:
все знали, в каком состоянии
их штурман считал расстояние.

Вниз плюхнулся лайнер прыжком затяжным,
как будто убрали опору под ним.
И всех тишина оглушила,
как в ухо вонзённое шило.

В бесшумном салоне шок вырвался в крик.
Но крик есть борьба с тем, к чему не привык.
Ведь жизни не выключен таймер,
покуда планирует лайнер.

Прошёл экипаж со словами: «Пустяк!»
У каждого сзади какой-то рюкзак.
«Укройтесь теплее от стужи,
а мы всё проверим снаружи».

Вдруг бабник (он сам ведь не раз так линял)
в последний момент стюардессу обнял:
такая love story простая,
и кончилась жизнь холостая.

Алкаш извергал из себя свою суть,
что матерной речи не лучше ничуть,
ведь всё растекалось в салоне
источником мерзостной вони.

Оглохший от боли в ушах бизнесмен,
спихнув молодую девицу с колен,
кричал что-то про завещанье
и дочкам «люблю» на прощанье.

Учёный, поняв, что спасения нет,
тетрадь вместе с паспортом спрятал в пакет
и сунул в багажную полку,
чтоб труд зря не сгинул без толку.

А тот, кто читал, всё не знает убийц,
хотя остаётся лишь двадцать страниц.
Впервые он, книжку листая,
ответ подглядел, не читая.

От мира людей отключив интеллект,
воспринял студент за прикольный эффект
своё уменьшение в массе,
ведь есть ещё жизни в запасе.

Толстяк тихо спал. И в последнем том сне
он с горки скользил вниз к реке на спине,
как в детстве любил он скатиться,
боясь в полынью провалиться.

Священник, поняв, что настал его час,
возвысил над воплями ужаса глас:
одев свою ризу и митру,
прочёл отходную молитву.

А старый фотограф, очнувшись от сна,
решил, что цель в жизни осталась одна:
всё, думать о чём страшно даже,
в своём отразить репортаже.

Усатый очкарик, прижавшись к окну,
смотрел, как земля приближалась к нему,
куря, наконец, сигарету
в минуту последнюю эту!..


                Эпилог

Слукавит, кто скажет, что если б он знал,
когда его жизни наступит финал,
то он бы на зависть любому
стал жить бы совсем по-другому.

Иначе – быть может. С поправкой на стресс
и, если по жизни он был, интерес.
Увидев черту, ты как тину
отгонишь от дела рутину.

А нет интереса, то незачем гнать.
Строй дальше в болоте своей жизни гать,
пока не наступит развязка,
когда сверху стянется ряска.

                                          20.10.10г.