В целом мы одинаковы все,
но, взглянув на любого в отдельности,
по здоровью, уму и красе
у людей меж собою нет цельности.

И у каждого участь своя
в этой жизни, неравно отмеренной,
будто шьёт нам слепая швея
ткань судьбы нитью Парки, ей вверенной.

Непохожесть всех нас вне толпы
порождает иллюзию хаоса.
Но прокрустовым ложем судьбы
служит каждому колокол Гаусса.

Одинаково небытиё.
В жизни всё есть – от нормы до крайности.
Всякий случай меняет её,
но в пределах своей вероятности.

Вероятность есть строгий закон
для числа отклонений от среднего.
Объективен как истина он,
неизменность храня до последнего.

Изначально известна уже
вероятность любого события:
будь то смерть на крутом вираже
иль в утробе задержка развития.

И поэтому случай любой
сколько должен раз – столько случается.
Может быть, в этот раз не с тобой,
так с соседом беда приключается.

Если вправду на свете есть Бог,
этот бог, безусловно, – статистика.
Предначертанность, фатум и рок –
это всё от неё, а не мистика.

Вне понятий добра или зла,
жертв ища без оглядки на личности,
нужен ей лишь баланс их числа,
как кассиру при счёте наличности.

А быть может, она – наш дракон,
этим миром единственно правящий.
Аппетиты её – нам закон.
Жизнь – бурлящий котёл, жертв ей варящий.

Не пеняйте на участь свою.
При нормальном всех распределении
кто-то должен стоять на краю
от довольных собой в отдалении.

Кто-то должен заполнить места
под дугою изогнутым графиком,
где мы только проценты от ста
всех, захлёстнутых времени трафиком.

Но как ночь равновесна со днём,
симметричен и колокол Гаусса.
Плюсов-минусов поровну в нём:
кто-то бомж, кто-то житель пентхауса.

Кто-то низок, а кто-то высок;
кто-то добр, кто-то чёрен от ярости;
кто-то в юности – пулю в висок,
кто-то пятый раз женится в старости.

Так примите всё это, как есть -
без гордыни собой и страдания.
Это вам не награда, не месть,
а случайность шаров выпадания.

Но зато, если выстроить нас
вместе всех по ранжиру и статусу,
как набат будет громок наш глас,
коли колокол мы, веря Гауссу.