* * *
Уныло льётся чья-то милость
с журчанием на пыльный куст.
Живительный колодец пуст,
в нём даже эха не случилось.

Боль в новобранцы напросилась.
Не хлеб - кирпич, не соль, а дуст
глотаешь под зубовный хруст
и в кружке пеной чья-то милость.

    В пустой ячейке дофамина
    тревожный вкус адреналина.
    Спешит на свет позывом рвотным
    кринж силиконовый и потный.

Палитра снов беднее стала.
Под марш резиновой войны
за счастье и такие сны.
И те прервут. И всё сначала.

Подъём! Равняйсь! На ноль хлебало!
Вперёд! Не дрейфьте, пацаны.
Нехватка острая страны.
Патронов - куча, хлеба мало.

    Заточку в почку. По кусочку
    на завтрак психа-одиночку.
    Вдову до нитки, точно липку.
    Кринж силиконовый и липкий.

У тварей прирастает утварь,
всё меньше места для значков.
Но линзы розовых очков
разбились стёклами вовнутрь.

Не самых честных правил дядя,
когда не в шутку занемог.
И эпилог - не некролог
в смурных реалиях замкадья.

    Сухпай с абьюзом - полный кузов.
    Сиянье во все щели юзать
    устали сладкие мажоры.
    И морем - силикон кринжовый.

Фраппированный оптимизмом
вчерашний дольний ход вещей,
как злонамеренный Кощей,
весь в фетише каннибализма.

С кувалдами головорезы
мстят, будто кариес во рту,
рожают тьму и пустоту,
сожрав виниры и протезы.

    Марионеток хор за сеткой
    чуть сбавил темп и шнур в розетке.
    Разведка метки ставит в клетки.
    Кринж силиконовый и едкий.

Вдруг, скверна, утонув в бучиле
(как в сказке, чтоб с улыбкой спал,
наврут с три короба в финал),
уступит место здравой силе.

Салют сознания потоков
просветом на лампад секрет -
"В сакральном смысле смысла нет!" -
из стрельчатых стреляет окон.

    Но ход вещей - мистификатор,
    креатор.
            И, как терминатор,
    вонючий силикон кринжовый
    растает в лаве стопудово.


* *
С ума свихнувшаяся эра...
Сосед соседу кат и тать.
Мне как-то немец Гессе Гера
театр пытался показать...
      
Я без оглядки к дням прошедшим.
Не сладок мне запретный плод.
К своим взываю - к сумасшедшим
и разум - платою за вход.
_ _ _