БАЛЛАДА О СПИРИТИЗМЕ

 

Все события и персонажи в тексте являются вымышленными. Любое совпадение с реальностью носит исключительно случайный характер.

 

«Какой страшный день предстоит завтра! Даже трудно сравнить его с чем-то подобным: Ольге нужно победить, а она играет черными. А в случае даже ничьей только второе место. Так что — решающая партия! Иначе не скажешь.»

Вот с такими невеселыми мыслями расхаживал по номеру коттеджа президент российской шахматной федерации Андрей Васильевич Филашов. На чемпионате мира среди девушек до 20 лет Ольге Гантель из Лангепаса необходимо было выиграть в последнем туре у конкурентки из Индии, чтобы стать чемпионкой. Но предстоял черный цвет, и тренеры Алексей Бреев и Евгений Гаер с пачками книг в руках уже стояли на пороге.

Ольга думала над предлагаемыми вариантами, обхватив руками голову. Она сосредоточенно, кусая губы, изучала позицию и снова склонялась над доской.

− Все-таки дебют — наше слабое место, − разводил руками Бреев. – и на чемпионате России, и в этом турнире постоянно натыкаемся на новинки, и, как правило, в дебюте инициативой владеют соперницы. Весь расчет на класс нашей шахматистки, что она рано или поздно в глу­боком миттельшпиле переиграет, запутает, обхитрит.

 

Стук в дверь, и бодро зашел председатель правления российской шахматной федерации и вице-президент ФИДЕ Илья Левитский.

− У меня шикарная идея! – закричал он без предисловий. − нужно вызвать дух гроссмейстера Жоры Обуваева! Да, того самого, что умер год назад!

− Как? – удивились все присутствующие – и Евгений, и Андрей Васильевич, и Ольга с Алексеем.

− Спиритический сеанс. Поняли?

−Каким образом? –вырвалось у Филашова.

— Я давно практикую вызывание духов известных людей для решения своих личных проблем и проблем в бизнесе, − гордо произнес Левитский. – они помогают мне, дают разнообразные советы. Моим учителем в спиритизме был покойный ребе Менахем-Мендл Шнеерсон. Это поможет нашему общему делу.

− Но как вы себе это представляете? – вырвалось у Гаера.

− Скоро вечер, мы спустимся все вместе в холл и проведем сеанс. Все вместе, с участием Ольги, − твердо вымолвил Левитский.

− Что-то не верится, − скептически пробормотал Филашов.

− Георгий Обуваев был очень сильным теоретиком, − вслух размышлял Левитский. – Мы расставим на доске там же в холле ключевые позиции из дебютов, которые чаще всего применяет ольгина соперница и будем спрашивать совета у Георгия Сергеевича. Одну за другой. Думаю, что его дух сможет дать нам необходимые рекомендации.

 

После необходимой метафизической подготовки, уже после захода солнца, Левитский спустился в холл, где все остальные члены маленькой делегации уже ждали его, сидя за круглым столом.

— Я буду проводником между нами всеми и Обуваевым. Когда установится контакт, я буду говорить его голосом. Не пугайтесь. Максимальная концентрация и главное – не расцепляйте руки.

 

Илья Владиславович погасил основное освещение и включил неяркую настольную лампу. Затем он вместе с Ольгой, Евгением и Андреем сцепили свои руки, образовав круг и крепко сжали пальцы.

− Мы начинаем, − выдохнул Левитский и приказал Брееву:

− Алексей, подготовьте шахматы!

Бреев кивнул и стал быстро расставлять нужную позицию, ключевую в репертуаре завтрашней Ольгиной соперницы, мнение о которой просто необходимо было услышать от специалиста, мэтра дебютной теории Георгия Обуваева. То, что диалог придется вести с духом почившего теоретика, руководство федерации не смущало.

Алексей, сверяясь со справочниками, деловито стучал фигурами по доске и тут же у его ног свернулся калачиком здоровенный черный котище, подаренный пару лет назад РШФ известным тульским меценатом В. Л. Афромеевым и получивший шутливое прозвище «Кот Афромеева». Это прозвище укрепилось, да и сам кот постепенно стал откликаться на него.

 

Тем временем Илья Владиславович приступил к сеансу.

-Я вызываю дух Георгия Сергеевича Обуваева!

Комната была освещена одной настольной лампой, накрытой красной материей. Лица при таком освещении выглядяели неестественно, зловеще, словно были нарисованы каким-то полусумасшедшим импрессионистом. Руки сидящих за круглым столом были соединены в кольцо, пальцы переплетены, крепко сжаты.

-Я вызываю дух Георгия Сергеевича Обуваева!

По субъективному ощущению присутствующих, Левитский произнес эту фразу уже бессчётное количество раз. Голос его звучал монотонно, торжественно и немного сдавленно. Паузы заполнялись цикадами, зудевшими за окном, словно древние трансформаторы. Темнота постепенно заполняла комнату, заставляя лампу гореть отчаянней, заливала тяжёлым сиропом рот, лёгкие, уши, растворяла окружавшие предметы.

- Георгий Обуваев, приди!

В комнате стало невыносимо душно, несмотря на распахнутые в летнюю ночь окна. Участники сеанса чувствовали, как их лбы покрываются холодной липкой испариной. Смутное ощущение чьего-то чужого присутствия повисло в воздухе. Появился тонкий, но пронзительный аромат - смесь неявного запаха гниения, увядших цветов, затхлой воды, в которой они усохли, приторного дешевого одеколона, сырости, ветхой ткани...

- Я вызываю дух Георгия Обуваева!

Внутри дома царила полутьма, чёрные, отходящие от стен, высохшие обои. Половицы стонали под ногами детскими голосами. Мохнатые бражники садились на кожу и пили солоноватый пот. Бреев расставил шахматы и двигал фигурами в аналитическом поиске бесшумно, грациозно, постоянно готовый остановиться, изменить направление анализа, прислушаться к мнению мэтра. Повсюду были старые книги, какие-то жестяные коробочки, бутылки толстого стекла с маслянистым мутным содержимым.

Помещение давило, гипнотизировало шорохами, пугало отражениями зеркал, в которых присутствующие ловили боковым зрением движения причудливых теней за спиной. Бреев левой рукой массировал висок, выбритое лицо его исказила гримаска раздражения.

- Георгий Обуваев!

Левитский, казалось, повторял эти слова уже против своей воли, глаза его закатились, голова была чуть откинута назад. Остальные испытывали чудовищную боль в затылке, воздуха не хватало, кто-то сжимал невидимой рукой горло. Ольга слева от Филашова, похоже, потеряла сознание, но рука её не перестала крепко сжимать ладонь мужчины, а даже наоборот - у неё неизвестно откуда появилась дьявольская сила. Андрей понял, что у него самого кисти свела судорога, и он даже при желании не сможет отпустить руки соседей...

- Я Обу… буу… ваа… ев-в...! – вырвалось изо рта Левитского.

К этому моменту глаза у всех застилал багровый туман, ноги стали ватными, а во рту появился кисловатый привкус металла. Даже кот Афромеева напрягся чёрным бесформенным комком под колченогим стулом.

– Обу-у-ваа-ев... – губы Левитского заклокотали белесой пеной.

– Ну-с, Георгий Сергеевич, – после паузы произнес Бреев, который сам был весьма ошеломлен увиденным. – как нам играть в данной позиции? – он кивнул на доску, стоявшую на тумбочке у окна.

– Невидимая сила скрутила Левитского как набитую поролоном куклу, как тряпку, когда её выжимает дородная хозяйка с ямочками на локтях.

– И… – иди-и-те... – он едва не рухнул на пол со стула.

Филашов, подвывая, сучил ногами, стремясь вырвать невидимые раскалённые занозы, буравившие нутро. Остальные раскачивались на стульях, дергаясь в судорогах. Бреев отошел назад и чуть присел, борясь с неожиданной резкой болью в груди.

- И...дите... идите.....ид-ди....

Левитский уже просто хрипел, голова его мелко подрагивала. Цепь из соединённых рук тоже трясло, стол, вибрируя, кругами ездил по полу. Из угла перекошенного рта Гаера на грудь свисала прозрачная ниточка слюны. Сознание участников сеанса периодически отключалось на доли секунды.

– Так куда ходить, Георгий Сергеевич? – нашел в себе силы воскликнуть Бреев. – какой фигурой?

Неожиданно в комнате изменилось освещение. Со стороны открытого окна двигался какой-то новый источник молочно-белого света. Алексей с трудом повернул голову и увидел медленно вплывающую в комнату шаровую молнию. Она зависла над столом, переливаясь и дрожа, словно маленькое древнее солнце, уже теряющее свою силу. Всё окружающее словно померкло, Алексей видел перед собой только эту яркую белую сферу. В её глубине ему почудились контуры мужского лица.

– Ии – ид − дите! – донесся словно издалека хриплый рев Левитского.

 Лицо приближалось, стали различимы знакомые волевые черты, складки на лбу, серые, почти бесцветные глаза, короткие седоватые волосы на висках, пухловатые щёки. На носу были очки в старомодной оправе. Тонкие губы что-то властно произносили, обращаясь к Алексею, но звука голоса не было слышно, его поглощал сплошной вязкий гул.

– Так куда, куда идти-то, Георгий Сергеевич? – Алексей был не в силах понять призрака и поэтому просто попытался соединить их волевые усилия, разорвать опутавший всю компанию морок. – хоть в какую сторону, подскажите!

– Идите… – Левитский выплеснул слова из последних сил, вжавшись дергающимся телом в тесный стул. – идите нах…!

Светящийся шар взорвался с оглушительным грохотом. Лампа погасла. Левитский упал со стула назад в сторону большого зеркала, пробивая его чёрную поверхность в чернильную бездонную глубину. Потрясенный Бреев попятился назад и наступил на дико взвизгнувшего кота Афромеева, неловко рухнув всем телом на ковер. Тяжесть, давившая на присутствующих, сразу куда-то ушла. Ощущение было, словно они все резко проснулись после тяжёлого кошмара. Их руки разомкнулись сами собой. Филашов медленно встал, неуверенной походкой подошёл к окну и вдохнул прохладный ночной воздух. Ольгу вырвало.

И еще долго за окнами погрузившегося в ночную темноту дома были слышны шум и крики неудачливых спиритуалистов.

На следующий день Ольга проиграла без борьбы и заняла всего лишь второе место, к огорчению российских любителей шахмат.