Яков Есепкин


Порфировый шелк


* Полный текст "Космополиса архаики" распространялся в андеграундной среде и Интернете, передавался из рук в руки. Грандиозное сочинение обрело негласный статус последней великой русскоязычной книги, ставшей настольной для интеллектуалов новых поколений. О "Космополисе архаики" написаны сотни статей. Первая очевидная параллель -- с "Божественной комедией" Алигъери. Структура произведения Есепкина сложна, многопланова, полифонична, текст разделен на автономные полисы, строго организован и выверен.

Цитата из презентационного текста на Белградской и Стамбульской Международных книжных выставках-ярмарках

XXXI

Кровь опять во фарфор налита,
Экономки, балуясь диетой,
Чахнут, Кадм, не сие ли тщета,
Суе плакать над патиной этой.

Будут помнить менины письма
Содомитских балов инфернальность,
Что ни слово, то яда тесьма,
Па любое чарует банальность.

А наставят серебром и тьмой
Всенощные столы Терпсихоры,
Мы тогда ядовитой сурьмой
Овием выписные фарфоры.

XXXII

Над божницами фурии бдят,
Кровью сотканы гофры утиля,
Князи ночи пиют и ядят
В замках викторианского стиля.

Волны по две бежали всегда,
Набегали, струились, а ныне
Льет винтаж во Пиитер Звезда,
Ей одной поклоняться твердыне.

Руза, Руза, танцуй и пьяней,
Желтоядны сие менуэты,
Хоровод августейших теней
Свили желтию морной виньэты.

XXXIII

Златоструйный фаянс уберут
Со столов и кровавые гипсы
Феи выставят вкось и замрут,
Мглы садовниц не любят Калипсы.

Что пируют наперсные тьмы,
Балевать сим преложно о злате,
Бледнотлея во гребнях сурьмы,
Григ тоскует днесь в мертвом Пилате.

Христиания ждет ли иных
Сумасшедших взыскателей неба,
Вот и мы – черствость ран теменных
Идет макам пурпурного хлеба.

XXXIV

Померанцевых свеч остие
Запечатают гипсом аллейным,
И увиждим тенета свое,
И сумраком увьемся келейным.

Что пиры – бытие истеклось,
А фаянсы таят всеизветность,
По витому серебру и вкось
Разлетается майская цветность.

Цин ли в зеркалах тлил Аваддон,
Круг свечей нощно те пировают,
И, смотри, на цветочный поддон
Присноветхую кровь соливают.

XXXV


Любит мрамор бессмертия мглу,
Темных сильфов холодную мрачность,
Веретенницы ль носят к столу
Циминийского леса призрачность.

Фарисеев и бледных детей
Над креманками зреть им пустыми,
Белый снег обнаженных костей
Увиен всетенями златыми.

А начнут очи в ядах цвести,
Панн колодных червницы заморят,
Соявимся – безсмертно тлести,
Где с огранником Цинии спорят.


* Контакт: mettropol@gmail.com