Отец и сын гуляют вдоль берега Эгейского моря. Солнце устало сползает к горизонту, меняя желтый луч на розовый. За дорогой, вымощенной серым булыжником растут кипарисы, а за ними белыми наконечниками вонзаются в облака далекие горы.
Сын наклоняется, поднимает лежащую на песке морскую раковину и пытается бросить ее в пролетающую мимо птицу.
Отец останавливает его.
- Зачем ты это делаешь, Герман?
- Так, просто.
- Герман, сынок, скажи для чего Бог дал тебе руки? - спросил отец.
- Для того, чтобы кидать камни в банки или поддать хорошенько соседскому мальчишке за то, что он показывает мне язык.
- Нет. Для того дал тебе Господь руки, чтобы ты мог взять молитвослов и обратиться к Нему от всего сердца. Или подать милостыню бедному человеку.
- Да, пап, - воскликнул малыш.
- А для чего тебе Бог дал ноги? - продолжил отец.
- Для того, чтобы гоняться за девчонками и дергать их за косички.
- Нет, не правильно. Для того тебе даны ноги, чтобы ты мог ходить в храм Божий. А также, был скор на всякое доброе дело.
- А-а-а. - тихонько пробомотал мальчуган. - Пап, а для чего мне даны глаза?
- Созерцать окружающий тебя мир и прославлять Бога.
- А уши? - не унимался маленький Герман.
- Слушать слово Божие и исполнять его с охотой, - ответил отец. - А язык - молиться, а память - Бога не забывать, а ум - к Богу возноситься и добро от зла отличать всегда. А совесть, чтобы зло не делать ни кому.
- Значит я не правильно поступаю?
- Злоупотребляешь, - уточнил отец.
- А что это значит? - все спрашивал и спрашивал Герман.
- Это значит, во зло употребляешь данные тебе Богом силы души и тела. Так поступают многие. Потому и болеют и страдают. И окружающие их знакомые и не знакомые люди страдают вместе с ними.
Герман задумался над словами своего папы. Наверно папа прав и он не по назначению использует свои части тела. Вспомнился ему камень брошенный в кошку, сломаная ветка пинии у каменистого склона, укушенный за руку братишка и соседская девчонка, которую он так часто дразнил. Стыдно стало Герману за свои поступки. Покраснел он и глаза опустил. Но добрый отец ободрил сына. Не стал напоминать ему его согрешения. Не стал ругать. Дал возможность подумать немного.
Так шли они вдоль берега морского, под вспыхнувшими звездами, под плывущими желтыми облаками, под безбрежным как Вечность небосводом. И думали, и думали, каждый о своем.