Смеркалось. Над землей тихо стелился туман, серой пеленой стирая тонкие очертания осенних деревьев, стремительно уходящих вдаль. Дорога, по которой шел учитель воскресной школы Семен Леонидович Цветин, была щедро усыпана палой листвой, источающей резкий и в то же время приятный запах ноябрьской прели. Старик шел медленно и устало. Вечерняя служба в храме закончилась, а возвращаться домой, в пристанище старого вдовца не хотелось.   Вспомнилась семейная жизнь. Перед мысленным взором плавно всплыл образ жены недавно ушедшей в иной мир. Затяжная болезнь не давала ни ему, ни ей, ни минуты покоя. Аптеки, лекарства, люди в белых халатах, больничные палаты…, а потом все закончилось, резко оборвалось и конец. Еще вспомнились студенческие годы, знакомство с Екатериной Андреевной, первые ссоры, долгожданная свадьба в Алма-Ате, работа в школе учителем географии, дети...
Так и прошла вся жизнь, полная суеты и мелочных склок. Теперь заслуженный отдых, участие в церковных богослужениях, преподавание основ Православной веры в воскресной школе. Затопившая душу печаль сменилась легкой радостью, тихим просветлением. Ведь еще живу, работаю, незабыт людьми, навещают друзья, дети. С сердца, будто камень упал. Семен Леонидович присел на край лавочки, выкрашенной  голубой краской, и огляделся по сторонам. Поодаль у обочины дороги утопая в сгущающихся сумерках, мелькал одинокий, едва различимый силуэт старого дворника. Учитель пригляделся: на дворнике был теплый, темно-синий, потертый чапан, старые сапоги-ичиги и тюбетейка, с типичным казахским орнаментом. Окладистая белая борода, обрамляя пергаментное, изрезанное глубокими морщинами лицо, свисала до самой груди. Старик, низко наклонив голову и щуря подслеповатые глаза, мел улицу. Жилистые, черные руки, крепко держа метлу, сметали в кучу падающие с кленов и дубов желтые листья.
- Листопад. Вечерний листопад,- не отрывая глаз от дворника, тихо произнес Семен Леонидович,- завершение жизни, подведение итогов. Листья плавно падали с больших, почерневших от сырости деревьев, ложась на землю тонким, бархатистым слоем сплошного осеннего покрывала. Семен Леонидович внимательно наблюдал за листопадом. И казалось ему, будто не листья это падают на сырую, пропитанную дождевой влагой землю, а грешные, нераскаявшиеся в беззаконных делах своих люди, отрываются от подателя жизни Христа. Отрываются с болью и ужасом; падают вниз, в бездну греха, в пропасть адову. И вовсе не старик-дворник в узорчатой тюбетейке, а некий грозный Ангел собирает их в одну большую кучу, чтобы потом зажечь огнем неугасимым.
- И дым мучений их будет восходить во веки веков - мелькнуло в голове. Дворник в тюбетейке, тем временем собрал громадную кучу мусора, и, достав из кармана спички, поджег ее, неторопливо подбрасывая небольшие кусочки скомканной бумаги. Огонь медленно пополз по  листьям, слизывая с них темную, перемешанную с грязью позолоту и поднимая верх клубы серого дыма.
- Да, да, так и будет – подумал учитель воскресной школы – и не куча это вовсе, а геенна огненная, мировая помойка, до отказа набитая злыднями. Неужели, так сладостен грех, что люди совершенно забывают о своих бесценных душах? Семен Леонидович задумался, а затем, неспеша, встав с лавочки, медленным шагом пошел домой. Только листва под ногами хрустела хруст-хруст.