Сочится сквозь стёкла оконные призрачный свет…
бессонница с запахом кофе – привычное дело…
По городу псиной бездомною бродит рассвет,
насытившись ночи январской истерзанным телом.
С Пилатом деля наказание тысячью лун,
замкнув на засовы молчания душу – калеку,
аккордом до боли прижал сухожилия струн,
обняв, как невесту, гитары блестящую деку.
 
Так ведь было когда-то уж, не впервой…
но тусклей, что ни утро, в оконце свет…
вроде жив и дышу, но над головой
словно толща воды груз прожитых лет.
Мне рвануть бы вверх, сделать полный вдох
да с души сколоть корку наледи….
Но рассвет жесток, а у самых ног – тёмные омуты Памяти…
тёмные омуты Памяти…
 
Всё чаще возводит Господь на бессонницы крест,
впиваются струны, как гвозди в ладони святому…
Святой на иконе творит отработанный жест,
а Память сечёт без наркоза да всё по живому.
Коль в чём согрешил – искупил, чашу выпив до дна.
Но душу сковал кандалов одиночества холод.
А сны таковы, что рассвет исцелил бы сполна,
но тянут бессонниц течения в памяти омуты.
 
В них любовь моя – та, что не со мной…
В них на восемь бед – лишь один ответ…
И страшней Суда мой палач земной –
взявший след мой, как пёс, рассвет.
А я, как кит – наверх, сделать новый вдох
да на чувствах сбить корку наледи…
Ночь пожрал рассвет и толкает Бог в тёмные омуты Памяти…
в тёмные омуты Памяти…
 
И я ложусь на дно, словно галеон,
душу - трюм забив грузом золота…
схоронив любовь до благих времён в Памяти тёмные омуты…